А что же получилось, ять? Прыжок, ять, в высоту? Как бы, ять, не так. Мистер Йетс натурально исполнил гаитянский танец лимбо. То есть прошел под планкой. Да, теперь даже режиссёру Кристоферу Коламбусу есть на кого смотреть свысока, но что это за, ять, достижение, а? Или в связи с финальной частью серии совесть отказала, как стоп-кран на самолёте? Мы уже на месте, после нас никого не будет, никому не придётся извиняться, так что хер с ней, с выжженной землёй и отсутствием зелёных насаждений. Очень безответственная позиция, товарищ Йетс. Стыдно перед поколениями будущего.

Кстати, хорошие новости. Всеяредакция готова вступить в движение по отмене разбивки одного фильма на две части. Нет такого движения? Значит, готовы создать!

Потому что означенная практика в руках идиота пострашнее выводка котят на пульте с красной кнопкой. Ладно бы сюжет прерывался на самом интересном месте, это бы мы как-нибудь пережили. Но представьте, что в фильме вообще нет интересных мест, а наличествует лишь вялотекущее действие — без начала и конца, без намека на кульминацию или развязку. Что? Приходить летом за добавкой? Да идите вы на хуй.

Все предыдущие части серии рождались в сражении за хронометраж, и необходимость уместить книжный кирпичик в целлулоид способствовала появлению бойких и динамичных фильмов. Но у «Даров смерти» такой проблемы не было, зато свободного времени — хоть лаптем жри. Так на что же его потратить? Естественно, на диалоги, неторопливую операторскую работу и нагнетания атмосферы. Ну и как думаете, получилось?

Попробуйте угадать ещё раз, ять.

Ей-богу, после «Даров смерти» есть опасность возненавидеть Красивые Пейзажи и начать бросаться в музеях на картины с оными. С них, болезных, начинается практически каждая сцена — нам неторопливо показывают величие природы, чтобы впоследствии переключиться на эпические страсти главных героев. И становится ещё хуже.
Цитата: «Я открываюсь под конец»

Оставленные без взрослого присмотра подростки проявляют себя совершенно беспомощными персонажами, которых играют бездари. Детство кончилось, ять. Очарование и невинность хогвартских первоклашек истощились давным-давно, подростковая неуклюжесть тоже канула в Лету — на экране здоровые лбы, смутно представляющие, что надо делать в кадре. Кажется, они на кемпинге и играют в игру «Кто из нас худший Фродо?»

К слову, экранизация впервые негативно сказывается на первоисточнике. Смотришь на будто сбежавшего со съёмок «Изгоняющего дьявола» Уизли и думаешь: нет, и правда, зачем на этого убого страдальца Роллинг повесила крестраж? Несусветная же глупость, ять.

От местных диалогов вянут уши и увядает мнение об умственных способностях Гарри. Происходит это примерно так: кто-то долго толкает речь с обязательными и подробными отсылками к прошлым фильмам (потому что зритель идиот и не помнит, что именно произошло с Поттером, к примеру, в «Тайной комнате»), а Гарри повторяет последнее услышанное слово с вопросительной интонацией. Эмоции здесь не показываются, побойтесь Волан-де-морта, их здесь, ять, проговаривают.

Разговоры и пейзажи, конечно же, не портят атмосферу мрачности и неизбежности. Мрачности и неизбежности просто-напросто нет, зато в избытке серая тоска. Вот только чтобы почувствовать её на себе, не обязательно покупать билет на «Дары смерти» — можно попробовать провести выходные поздней осенью в Санкт-Петербурге, ощущения примерно одинаковые. Скуку можно было бы разбавить действием, но его в фильме катастрофически мало, а когда всё-таки есть, камера становится одержима духом Павладеруминова.

По общим впечатлениям опыт предпоследнего «Гарри Поттера» больше напоминает приём у дантиста, экономящего на анестезии, и откровенно напрашивается на упоминание в каком-нибудь широко известном списке. Вы не в курсе, казни египетские ещё можно дополнить?