Теплые волны выносят на песок раковины с чудными узорам и морскую пену. Много белоснежной пены. Наверное именно из такой пены родилась сама Афродита — прекраснейшая из богинь, идеал красоты. А может быть, она родилась прямо здесь, на этом одиноком пляже? А потом долго смотрела вдаль, провожая грустным взглядом вольных птиц, парящих в небесах.
Оставив шумный ресторан, она убежала сюда. А потом долго бродила по берегу, бросала камушки в темно-синее море, зарывала ноги в приятно тёплый песок и смотрела вдаль. Бизнес, ночные клубы, магазины и распродажи, подружки — все осталось далеко за этим бездонным синим морем. Но это нисколько не печалило её. Она была счастлива. Счастлива как ребёнок, но не как женщина.
Уже взошла луна, но ночи, как казалось, не существовало — было так же тепло, как и днём, только лёгкий ласковый ветерок раздувал волосы. Вдруг с моря послышался лёгкий рокот. К берегу шел белый катер, приближаясь с неимоверной скоростью. Рычание двигателя только нарастало, постепенно превращаясь в какой-то безумный рёв — будто человек кричал полным скорби и боли голосом. Хотя даже человеческим криком это было назвать нельзя — лишь концентрированная боль, ужас и ещё сотни других эмоций смешались в этом душераздирающем звуке.
Итан проснулся в холодном поту, и, опершись на локоть, достал из под "кровати" (на самом деле тюка соломы, прикрытым продырявленным молью пледом) заряженное ружье и фонарик. Яркий луч пробил кромешную темноту сарая. Из окна ничего не было видно из-за страшного ливня, он бешено стучал по крыше и проникал во все щели сарая и на земле было уже порядочно пузырящихся луж. Крышу едва ли кто-то чинил со времен Эйзенхауэра, но всё-таки лучше находиться под такой защитой, чем под чистым небом.
Итан растолкал Дженис, которая спала рядом, на старом дырявом диване:
— Просыпайся. Давай же!
— Что случилось? — спросила Дженис, протирая глаза.
— Я видел сон. Они где-то рядом.
Дженис начала всхлипывать и крупные, словно сегодняшний ливень, слёзы начали катиться по её изрезанному глубокими морщинами лицу.
В прежние времена её с Итаном приняли бы за пожилую супружескую пару, прожившую лет эдак 50 в счастливом браке, нажившую семерых детей и еще больше правнуков. Виски Итана красила густая седина, а Дженис ходила шаркающей старушечьей походкой. Но в эти самые лучшие прежние времена никто бы не поверил, что им немногим больше тридцати лет. Постоянный страх и лишения превратили их в молодых стариков.
— Ты слышишь, Итан? — Дженис прекратила рыдать, и зрачки её выцветших то ли голубых, то ли зелёных глаз расширились.
Несмотря на шум ливня, казалось, заглушивший абсолютно все звуки, с кукурузного поля доносился крик. Крик, полный отчаяния, скорби и неизмеримой боли. В нём будто бы сконцентрировались все возможные и невозможные человеческие страдания.
Итан молча взял ружье и передал Дженис топор ручкой вперед. Они взяли одно брезентовое покрывало на двоих и вышли из сарая.
Вокруг стояла непроглядная тьма, да такая, что даже фонарь еле выхватывал знакомые очертания своим мощным лучом. Дождь стоял сплошной стеной. Медленно, на ощупь, метр за метром Итан и Дженис продвигались к краю поля, откуда доносился леденящий кровь крик.
Вот ржавая сенокосилка, вот поилка для коров, вот чурбан с торчащим топором — его Итан извлек и заткнул себе за пояс.
— Малышка, не бойся, подойди поближе! — воспитательница пыталась уговорить девчушку с рыжими волосами и веснушками — Миссис всего лишь хочет угостить тебя конфетами!
— Я тебя не обижу, подойди ко мне!

Детский приют штата Массачусетс, ресторан, приторно пахнущие духи, контракт на восемьсот тысяч... Итан пытался сопротивляться, но чужие воспоминания как будто находили лазейку и оказывались у него в голове.
— Дженис! Дженис!
Дженис будто застыла на месте. Итан дал ей пощёчину.
— Итан, там дети! Там нормальная жизнь! — она заплакала — Я не могу этого больше видеть.
— Чем скорее мы её найдем, тем скорее это всё прекратится. Идём! — приказал Итан.

Пакет с вином, сыром и фруктами отдавался приятной тяжестью в руках. Пальцем свободной руки она щелкнула по кнопке гарнитуры и вызвала лифт.
— Дэн, привет! Ну так сегодня всё в силе? Я даже отменила встречу с инвесторами — сказала что приболела. Всё равно у этих старых пердунов куча времени, встретиться с ними можно в любой момент времени. Они всего лишь притворяются ужасно занятыми.

Третий этаж, четвертый, вот и конец поля. Деревянная ограда закончилась и тут крик стало слышать совсем уж невыносимо. Дженис заткнула уши пальцами и осторожно посветила фонарём в канаву под забором.
— Господи! — Дженис начала мелко дрожать от ужаса. В канаве лежала молодая девушка. То, что она уже не была человеком, стало ясно сразу. Она была грязной, одежды на ней почти не было, за исключением того, что когда-то было блузкой. Глаза закатились и изо рта извергалась пена и дикий крик. Но было еще что-то...
— Господи, Дженис. Да она же беременная! — воскликнул Итан. У девушки был живот, какой бывает у беременных на последних сроках. Даже в темноте можно было видеть, что Дженис была бледна как сама смерть.
Не дождавшись ответа, Итан вскинул ружьё.
— Нет! Итан, не делай этого! Смотри, у неё кажется начались схватки!
— Откуда у неё может быть ребенок? Всё это началось пять лет назад, а ребенку нужно всего лишь девять месяцев! Где это чудовище могло его науглять?
— Итан, ради меня, отнеси её в сарай!
Итан повесил ружьё на ремень и достал веревку. Пока он связывал страждущую, она чуть не откусила ему руку, за что получила обухом топора по голове от Дженис. Волокли они её вдвоем, сквозь заросли кукурузы, по жидкой грязи и смердящему навозу. Несколько раз девушка попыталась начать кричать, но Итан заткнул ей рот тряпкой.

— Паршивая сука! Ты легла под эту жирную свинью ради сиюминутной выгоды?
— Дэн, всё было не так, разреши мне всё объяснить!
Раздался звон разбившегося бутылочного стекла и женский крик. Выстрел. Выстрел. Выстрел.

Выстрел. Выстрел.
— Давай же, тужься! Давай! — с нижнего этажа раздавался крик Дженис. Итан сидел на чердаке и тёр топор о точильный камень. Даже не точил, а просто тёр.
Раздался крик девушки — она всё-таки смогла освободиться от кляпа, а за ним детский крик.
— Итан! Нож!
Ножа тут не водилось никогда, поэтому Итан сбежал по лестнице, неся в руках "заточенный" топор. Дженис открыла пылающую печь, нагрела топор в пламени и перерезала пуповину младенцу.
— Итан, всё. Кажется она уже больше не жилец. — сказала Дженис, унося замотанного в плед малыша.
У безумицы помутнел взгляд и из горла вместо крика доносились лишь тихие стоны и хрипы. Итан проверил на всякий случай веревки — мало ли что? Потом вышел из сарая и закурил. Уже начало светать, а ливень почти закончился. Сегодняшний день обещал быть ясным.
Докурив, Итан снял ружьё с ремня, проверил, там ли патрон. Растоптал в луже жидкой грязи ещё дымивший окурок и зашел в сарай. Печка уже почти догорела. Старик подошел к девушке. Она смотрела на него бессмысленным и тусклым взглядом, будто его, Итана, совсем не существовало.

— Вы обвиняетесь в убийстве Дениса П, совершенном в состоянии аффекта. Вы признаете свою вину?

Итан сбрызнул лицо холодной водой из бака у печки и снял ружьё с предохранителя. Выстрел. Выстрел.
Начался новый день.