Папа сказал, что я уже достаточно взрослый, чтобы ходить с ним на охоту. Честно, я немного боюсь, мне ещё не приходилось бывать на охоте. Ни разу! Не знаю, почему папа решил взять меня с ним именно сейчас. Он считал, что с рождения нужно привыкать к жестокости, для того, чтобы стать сильнее. Во многом свою жестокость он показывал, когда дрессировал нашу собаку. Мне всегда казалось, что она не заслужила такой жестокости к себе. Со стороны нельзя было понять: доставляет ли это ему удовольствие. По крайней мере, на его лице мелькала улыбка, каждый раз, как он ударял собаку палкой, если та не слушалась. Возможно, тогда он решил взяться и за меня.
Мы долго блуждали по лесу. Идти было тяжело, снег был глубокий, в некоторых местах я проваливался почти по пояс. С трудом выбравшись на более-менее устойчивую поверхность, собака учуяла след. Полная ярости собака рванула по следу. Отбежав от нас на метров сто, она начала замедлять шаг. Это выглядело очень странно. Отец нахмурил брови, видно раньше такого не было. Я не мог понять, что происходит. Вряд ли так было задумано. Собака стояла как вкопанная, не двигалась. Папа, не изменяя выражения лица, медленно достал свисток из кармана. Может она потеряла след? Тогда почему она не вернулась? Мне особенно запомнился этот момент, всё как будто на секунду застыло. С неба падали большие хлопья снега, но разбиваясь о сосны, они превращались в труху. Тая на лице отца они быстро замерзали, попадая на мощные брови, оставляли легкую изморозь после себя. Отец казался старше, чем есть. И чем-то напоминал бравого капитана корабля, бороздившего просторы северных морей. Так же храбро смотрел в лицо неизвестности. Так же гордо, не сгибая спины, прожигал своим взглядом бездну леса. Замёрзшие капельки воды орошали и тело собаки. Пролетая мимо неё, они чуть закручивались, словно пугаясь этого черного пятна на теле белого океана снегов. Идиллию разрушил лишь звонкий свист – очевидно одна из команд, которой отец обучил собаку. Отразившись мощным эхом, он заставил собаку обратить на отца внимание. Её глаза были пустые, они словно сгорели изнутри и в тоже время полными отчаяния, боли от какой-то непонятной мне безысходности. Морда приобрела злобный оскал. Папа замер на месте, в его взгляде уже не было той храбрости. Кажется, он уже знал, что произойдёт дальше. Его взгляд мелькнул в сторону ружья лежавшего рядом со мной, возле рюкзака. Заметив движение отца, монстр, будто молния, моментально преодолел дистанцию между ними. В надежде отпрыгнуть назад, отец не заметил, как клыки чудовища впились в его шею. Брызнула кровь. Теплая жидкость растопила изморозь на лице отца. По инерции они продолжали лететь ещё метр. Упав на землю, папа орал пока мог. Но через несколько секунд его крик превратился в хрип. Я вспомнил про ружьё лежавшее совсем рядом. Схватив его в руки, я не мог прицелиться, в глазах всё плыло. Прогремел выстрел. Тулуп отца окрасился в тёмно-бурый цвет. Нет! Псина отпустила горло отца. Папа издал истошный крик изо всех, что у него остались. Кровь изо рта стала течь ещё сильнее. Меня накрыло волной тепла. В ушах сильно свистело после выстрела. И вот прогремел уже второй выстрел. Теперь бешеная тварь была повержена. Эта тварь, этот монстр желал воспользоваться временной беспомощностью своего обидчика. И да, он сделал это. Больше ему уже незачем было жить.
Багровая жидкость продолжала течь из тела отца. Он что-то пытался сказать, но каждый звук доставлял ему боль. Сквозь хрип и стоны можно было с трудом различить фразу: “Я гожусь тобой”. Закрыв глаза, он уже не отвечал на мои уговоры проснуться. Сжимая его руку, я чувствовал, как что-то колеблется внутри, но с каждой минутой эти удары становились всё слабее и слабее, я чувствовал тепло. Но не долго. Когда всё было уже кончено, меня начало трясти от холода и страха. Потом всё потемнело…

Я: О великий повелитель этой ничтожной вселенной - сокращённо ЁЖ!